Главная · Вредные привычки · "Русский бунт, бессмысленный и беспощадный" в русской литературе XIX-XX веков по произведениям А.С. Пушкина "Капитанская дочка" и М.А. Шолохова "Тихий Дон". Русский бунт - бессмысленный и беспощадный. Какими раньше были протесты

"Русский бунт, бессмысленный и беспощадный" в русской литературе XIX-XX веков по произведениям А.С. Пушкина "Капитанская дочка" и М.А. Шолохова "Тихий Дон". Русский бунт - бессмысленный и беспощадный. Какими раньше были протесты

Русский космос пронизан тайной ностальгией по хаосу. Даже в самые лучшие времена в лучшее как-то не верится. Не привыкли мы к хорошему, - его никогда у нас на всех не хватало. И к порядку так и не приспособились, сколько ни пытались нас урядить и урезонить на европейский манер. Это у них, если верить Гегелю, история движется по спирали, а у нас – рывками, от случая к случаю.

У них всё разумное действительно и всё действительное разумно, а у нас как повезёт. Ни одна рациональная система, включая гегелевскую, не способна охватить и ограничить то жизненно необходимое нам внутреннее пространство, что метафорически можно определить как простор. В нём живёт и бесконечно множится нечто неуловимое, зыбкое, меняющее смысл и форму в зависимости от наших ожиданий и надежд. Есть традиция замыкать это неясное нечто в умозрительное понятие русская идея; примем это как данность. Велика Русь – и не счесть таящихся в ней возможностей… ни одна из которых не может окончательно и бесповоротно стать общей для всех действительностью. Всё, что происходит, идёт не так.

Оттого так сильна в нас ностальгия – мучительно-сладкое разочарование в жизни. Вера в идеал на практике оборачивается недоверием к реальности. Под каждым полезным начинанием таится некое сомнение в его целесообразности, по ходу дела разрастающееся в неуверенность и внутренний протест. Оттого и рушится один проект за другим, - если не сам по себе, то в результате склок и разборок, которыми он обрастает. Потому что в его тени вызрела другая идея, претендующая на ту же строительную площадку, и всё больше недовольных существующим готовы инвестировать свои надежды в новую утопию. А для начала поучаствовать в сносе старых стен. Ломать не строить! Чаще всего дальше ломки дело не идёт. Но само разрушение становится праздником – поруганием святынь, избиением жрецов, низвержением кумиров, ниспровержением устоев… возвращением к тёмным истокам истории: в потерянный рай вседозволенности и безответственности. Бунт – реванш хаоса, прорвавшегося в прореху порядка.

Русская идея не знает покоя. Вся наша великая литература суть выражение непреходящей метафизической тревоги. Или, если хотите, это одна неустанная духовная работа над ошибками бытия. Чтобы выжить в России, надо быть двужильным. И не столько физически стойким, сколько морально устойчивым. Русская экзистенция работает на износ. Но не как раскрученный маховик сознательной созидательной жизни, а как некий маятник, раскачивающийся над бездной бытия между неизбывной надеждой и неизжитым отчаянием. Эти душевные колебания как тайную механику бунта исследует Достоевский. Об этом «Бесы». И ещё больше об этом «Братья Карамазовы». Циничное распутство Карамазова-отца не тайный разврат, а явный бунт против морального закона в сердце – бессмысленный и беспощадный, увлекающий в бездну всё, что рядом. Три его сына тоже бунтуют против миропорядка, каждый по-своему: Дмитрий – от широты натуры, Иван – из глубины ума, Алексей – с душевным трепетом. Гротескной тенью метафизического мятежа корчится на страницах романа риторическая фигура Смердякова. Это не шутовство, - это пророчество. Если раскачивать маятник из крайности в крайность… да полно! какой же это маятник? это страшный чугунный шар, подвешенный на цепи, которым с размаху рушат дворцы и храмы, чтобы расчистить дорогу… в бездну. В свершении и в разрушении человека захватывает и движет историческая инерция, которую душа воспринимает как рок. Послушный гипнотическому зову, восставший человек отдаётся на волю революционной стихии и самозабвенно творит… творит беззакония. Пройдя по ещё свежим следам Пугачёва, Пушкин заклинал судьбу: Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Сколько раз с тех пор эту молитву с содроганием повторяли многие и многие: не приведи Бог…

Первое правило социальной динамики – всякое действие равно противодействию. Произвол, направленный сверху вниз, рано или поздно оборачивается произволом, направленном снизу вверх. То есть всякому беззаконию властей соответствует противоправная инициатива масс. Но, в отличие от физики, ответная реакция социального организма на неблагоприятные условия непредсказуема и обусловлена тысячей случайностей. В разное время она выражается по-разному. Крепостные бежали на Дон или сбивались в разбойные ватаги. Раскольники уходили в леса и назло царским сатрапам сжигались в скитах. Повальное пьянство самодеятельного населения при социализме было своего рода стихийной антисоветской деятельностью. На тотальное идеологическое насилие масса ответила самоубийственным саботажем – бунтом не на коленях, а на карачках. Когда правда в риторике власти замещена ложью, повседневность выражается матом. Мат – великий и могучий язык бессмысленного и беспощадного бунта. Все революции в России проходят по одним не писаным правилам и под единым непечатным лозунгом: эх, … вашу мать! Будь то хоть медный бунт, хоть соляной, пугачёвщина или махновщина… Да гори оно всё огнём! Где Гуляй-Поле, там и родина.

Ответная реакция массы на беззакония власти, как правило, является замедленной. Несправедливость годами накапливается в порах общества, пока не достигнет критической массы. Никто не знает, когда злоба дня достигнет опасной концентрации, при которой для взрыва будет достаточно случайной искры. Сверху меру терпения народа различить трудно. Поэтому власть так часто позволяет себе пренебрегать профилактическими мерами: после нас хоть потоп. Правительство всеми правдами и (что чаще) неправдами скрывает от самого себя симптоматику социальной болезни и оттягивает терапевтическое лечение. Пока не станет поздно. Пока не станет неизбежным и неотвратимым хирургическое вмешательство. Революционное насилие – это операция по удалению запущенной злокачественной социальной опухоли, которую проводит пьяный от крови садист с мясницким топором.

Способна ли Русь, истощённая тысячей мятежей, но новую историческую судорогу? Не знаю. Не думаю. Что-то изменилось в существе русского человека; шире – российского. Он всё меньше зависит от прежних иллюзий – общинности, соборности, коммунальности (если зависит от них вообще). Сегодня массу составляют другие русские. Они хотят и могут иметь, но не умеют ни любить, ни даже ненавидеть. Они в чём-то вольнее и сильнее прежних, но пусты внутри и живут как бы вчуже. И семя их непрочно, и время их напрасно. В них нет ни решимости, ни пламенности. Разобщённая масса других русских – зыбкий песок, и нет идеологического раствора, способного сплотить её как в добре, так и во зле. Ни вырожденная коммунистическая, ни возрождённая русская идея не властны над их холодными умами. И нет на горизонте харизматического лидера, который мог бы задурить толпу одиноких новой групповой галлюцинацией. Не считать же, в самом деле, вождями авантажных аферистов типа Жириновского и эпатажных авантюристов вроде Лимонова. Их бессмысленности и беспощадности хватает разве что на небольшой общественный скандал. За революционером Зюгановым (не пламенным, а еле-еле тёплым), зовущим в светлое прошлое, идут лишь самые стойкие пережитки эпохи. И уж совсем анекдотичен марш несогласных во главе с бывшим премьером Касьяновым, глубоко возмущенным тем, что сам натворил, будучи у власти. Эта буря – в стакане мутной воды. В преддверии парламентских и президентских выборов следует ожидать новых эксцессов, стимулирующих активность и симулирующих мятежность. Всерьёз их принимать не стоит. Опасно иное.

Россия сегодня – демократическое государство. Вот только пространство нашей свободы надёжно спрятано в закоулках законодательства. Попробуй добраться до правды… Минотавр власти в своём бесконечном бюрократическом лабиринте набирает мощь от принесённых ему жертв. На проституцию политиков и коррупцию чиновников страна откликается валовым ростом преступности. Уголовная статистика, если проанализировать её непредвзято, констатирует в конце минувшего века самую настоящую пугачёвщину, носящую рассредоточенный и безыдейный характер. Когда законодатели становятся ворами, авторитетами становятся воры в законе. Романтическая мятежность вырождается в криминальную маргинальность. Этакая массовая революционная самодеятельность…

Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, многажды подавленный и никогда не усмирённый, загнанный внутрь как дурная болезнь, овладел коллективным подсознанием и победил тихой сапой. Хаос возобладал у нас в душе. Моральный закон в сердце, поражавший воображение Канта божественной непостижностью, ныне низвержен. Но свято место пусто не бывает. На освободившуюся вакансию совести претендуют злость, зависть и корысть – движущие силы перманентного мятежа индивида против социума. Можно сказать иначе: если рассматривать склонность к бунту как социальную болезнь, то из острой формы она перешла в хроническую. Наша повседневная жизнь, не находящая прибежища в разумном порядке, вынужденно подзаконна и неизбежно противоправна. Каждый на свой страх и риск ведёт свою личную борьбу с несовершенной системой вещей. С переменным успехом. Ничего хорошего для общества в целом из этого выйти не может. Всё исходит из хаоса, но живёт лишь то, что в силах противостоять ему.

Вообще-то эти рассуждения следовало бы начать с метафизики бунта. Как мы знаем из предания, первый бунтовщик – дьявол. Ангел, восставший против Бога и низринутый с небес. Ангел, ставшей князем тьмы и владыкой ада. Если держать эту мифологему в уме, то можно оценить глубину мысли философа Жана-Поля Сартра: Ад – это другие. Другие, одержимые демоном мятежа. Мир, в котором бунт всех против всего становится образом жизни, неотвратимо погружается во тьму.

Владимир Ермаков

За то, что он неоднократно нарушал в Москве правила проведения митингов. Что сказать, протестовать в России любили всегда, о чём красноречиво свидетельствует история. Правда, далеко не всегда народ понимал, «за что» кричит и чем это может обернуться...

«Накрутить» массы

Столичные бунты в дореволюционной России редко были продуманными мероприятиями. Слишком часто всё начиналось стихийно, развивалось непредсказуемо и лозунги не соответствовали тем целям, которых добивались зачинщики. Например, в 1606 г. москвичей подняли против поляков - о том, что таким образом Василий Шуйский хотел заменить сидящего на троне Лжедмитрия I , догадались лишь самые прозорливые.

Вот как писал об этих событиях историк Николай Карамзин : «Многие знали, многие и не знали, чему быть надлежало, но угадывали и с ревностию вооружались, чем могли, для великого и святого подвига, как им сказали. Сильнее, может быть, всего действовала в народе ненависть к Ляхам; действовал и стыд иметь Царём бродягу, и страх быть жертвою его безумия, и, наконец, самая прелесть бурного мятежа для страстей необузданных».

О том, что толпа зачастую подобна стихийному бедст-вию, писал и историк Иван Забелин , повествуя о московской чуме 1771 г. со ссылками на церковные документы: «Отыскивая преосвященного Амвросия (на нём перепуганные, оголодавшие горожане - и бедные, и зажиточные - хотели отыграться за запрет массово молиться у чудотворных икон. - Ред.), мятежники ворвались в Чудов монастырь, где «онаго не нашед, всё его имение расхитили, стулья переломали, оборвали, и одним словом весь домашний убор с крайним ругательством в ничто обратили». Как вы понимаете, если бы накануне этих событий погромщикам сказали, что они будут с азартом крушить Чудов монастырь, все оскорбились бы и с пеной у рта доказали: такого не будет.

Что за шум, а драки нет?

К началу ХХ в. в столице бушевала самая настоящая эпидемия манифестаций, митингов и публичных акций. Гимназистки и торговцы, владельцы магазинов и чиновники, экзальтированные дамы и почтенные мещанки - почти все участвовали в стихийных уличных «спектаклях», что «разыгрывались» по любому поводу. Причём многие москвичи воспринимали это именно как театральное действо.

Даже когда речь шла о войне... «Был я в этой грандиозной манифестации Москвы 17 июля, в день объявления мобилизации, - записал в свой дневник в 1914 г. тогда ещё будущий советский писатель Дмитрий Фурманов . - Скверное у меня осталось впечатление. Подъём духа у некоторых, может, и очень большой... но в большинст-ве-то что-то тут фальшивое, деланое. Видно, что многие идут из любви к шуму и толкотне, нравится эта бесконтрольная свобода: хоть на миг, да и я делаю, что хочу... Главари, эти закрикивалы, выглядывают то дурачками, то нахалами.

Вот этот молокосос-оратор у Скобелевского памятника - чего он пищит? Ведь его насквозь видно: поза, поза и поза. Никто ничего не слыхал и не понял, многие ведь смеются даже. Музыка только что кончила гимн - какой-то дурак крикнул: «Пупсика!» (популярная пошлая песенка. - Ред.). И что же: засмеялись. Наши манифестации - обычное, любимое проявление своевольства и чувства стадности. И встреться какое-нибудь зрелище по пути - непременно забудут свою манифестацию и прикуются к нему».

На самом деле это самый мирный исход людских сборищ. Гораздо чаще бушующие эмоции приводили слушателей в такое состояние, что вспыхивали ссоры между соседями, случались потасовки или, наоборот, все начинали следовать приказам очередного оратора, порой совершенно диким. В упомянутом 1914 г. после митингов отдельные группы «патриотов» громили (ну и попутно обворовывали) немецкие магазины и избивали тех, кто имел несчастье носить немецкую фамилию.

Кстати, медицинское объяснение таким массовым «зат-мениям» давно найдено. Знаменитый российский психиатр Владимир Бехтерев , на глазах которого царская Россия превратилась в советскую республику, так говорил об уличных акциях: «Что связывает воедино массу лиц, незнакомых друг другу, что заставляет биться их сердца в унисон одно другому? Ответ можно найти только в одном и том же настроении и в одной и той же идее, связавшей этих лиц путём убеждения. Но она для многих лиц, без сомнения, является внушённой идеей... Достаточно, чтобы кто-нибудь возбудил в толпе низменные инстинкты, и толпа, объединяющаяся благодаря возвышенным целям, становится в полном смысле слова зверем, жестокость которого может превзойти всякое вероятие».

Разрушение традиционного сознания страны вызовет ее гибель

ПРЕДСТАВЛЯЯ вниманию читателей первый номер принципиально нового в России издания «НГ-религии», мы считаем своим долгом довести до вашего сведения некоторые со­ображения, приведшие нас к мысли о необходимости подобного издания.

Россия - страна особого религиозного сознания, сочетаю­щего в себе и глубокий «естест­венный» мистицизм, и столь же глубокое «естественное» бого­борчество. Еще Достоевский показал отсутствие рационализма в движениях «русской души». Даже «бессмысленный и беспощадный» русский бунт - бунт не столько против обстоятельств жизни, сколько против навязанной извне необходимости самой жизни. Признание реальности бытия это­го «ИЗВНЕ» диктует и взаимо­отношения с ним - или вышеу­помянутый истерический бунт («но так, чтобы и все вместе со мной исчезло!»), или полное ре­лигиозное смирение, церковная красота которого, собственно, и «спасет мир». Подобная глобальность, воспринимаемая тонким европейским сознанием как признак варварства, лежит в основе знаменитого русского «месси­анства», до сих пор насыщающего евразийское духовное простран­ство. «Излечить» Россию от этой религиозности можно, только полностью уничтожив ее иррацио­нальную «почву», бросив страну в иные, прагматические миры - миры «всесторонне описанного Бога», поставленного на службу человеку и обществу.

Эпоха советского тоталитаризма, нанеся страшный удар по внешним формам проявления ре­лигиозности, не затронула ее «по­чвенной» основы. Безоглядная ве­ра большинства населения СССР в торжество социальных идеалов (от коммунистических до советс­ко-имперских) подтвердила эту гипотезу. Вера необходима России как воздух - вопрос только в формах этой веры. Большевики ловко использовали этот «вопрос формы», предложив народу в качестве варианта вышеупомянутый «бунт». Поставив перед Россией сверхзадачу лидерства в деле из­менения мирового порядка, они потянули ее в бездны «провоци­рования» Апокалипсиса. Осмелимся предположить, что любая иная идея (парламентаризм, права трудящихся, всеобщая грамот­ность и даже социальная справед­ливость) не подняла бы массы на­рода на масштабную братоубий­ственную (а по сути своей почти религиозную) войну.

Но бунт не бесконечен - про­шло время, и «русская душа» по­тянулась к свету, пытаясь вер­нуться к своим исконным корням - к традиционной религии. Традиционные религиозные ор­ганизации России оказались не готовы к духовному лидерству. Достаточно спокойно существо­вавшие в выделявшейся им со­циально-духовной нише, они до­лгое время боролись в основном лишь за изменение обстоятельств своего существования (больше храмов, учебных заведений и т.д.). Иные сферы деятельности - ду­ховные - почти не затрагивались. Впрочем, в этом трудно кого-либо обвинять - любые попытки борь­бы с идеалами, выдвигаемыми властью, были бы тотчас жестоко подавлены.

Советская власть со всеми ее «духовными глобализмами» рух­нула за пять лет. Это крушение, по крайней мере с 1988 года, со­провождалось так называемым «религиозным возрождением». Сегодня, по прошествии некото­рого времени, отчетливо видно, что радостная эйфория по поводу тех событий оказалась несколько преждевременной - возрожде­ние обернулось, в основном, вос­становлением имущественных и общественных прав традицион­ных конфессий, без какого-либо серьезного их проникновения в сферу духовной жизни народа. Привыкшие к жизни в советском болоте, они продолжали действо­вать по принципу «кто сам к нам пришел - тот и наш, а других нам не надо».

Но свято место пусто не бывает- инертность одних компенсиру­ется активностью других. Русская религиозность требовала и требует форм - на пространстве пост­советского хаоса «кто смел - тот и съел». Неужели, например, пра­вославные, не возражающие про­тив государственных карательных мер в отношении «тоталитарных сект», не понимают, что те маль­чики и девочки, которые толпами ушли за «дудочкой» Марии-Дэ-ви-Христос в «белое безумие»,” могли пополнить православную Церковь?! Но их жажду религи­озности утолили другие «ловцы душ». Какие к кому претензии?

Другой, не менее серьезный по своим последствиям внутренний конфликт современной России заключается в появлении до­статочно широкой уже не запад­нической (в терминологии XIX века), но западнообразной, чинов­ничьей и интеллигентской, про­слойки. «О, лучше бы он был хо­лоден или горяч!» - слова из Апокалипсиса Иоанна, адресо­ванные «ангелу Лаодикийской церкви», вполне применимы и к этим людям. Дело не в их атеизме (русский атеизм вполне в рели­гиозном духе) - дело в их без­различии ко всему, кроме обсто­ятельств жизни. Если до револю­ции они только угадывались, по­терянные среди общего кипения и борьбы, в раннее советское время отсиживались в стороне, а в хрущевско-брежневские годы формирования пристойного в глазах «мирового

коммунистического истеблиш­мента полезли наверх, то сейчас - их время. Это не Ставрогины, не Карамазовы, не Верховенские - это даже не Смердяковы. Это подлинная «третья сила».

Дьявол, патетически воскликнул Достоевский, борется с Богом, и поле этой борьбы - душа че­ловека,

А если не борется? Если «консенсус»?

Не холоден, не горяч разум «консенсуса» - позитивистские рационалистические религии со­временного Запада как раз по не­му. «Бог любит вас» и «как попасть на небо» - простые истины раз­давались пачками на станциях московского метро.

Но осмелимся утверждать, что в России эти игры даром не про­ходят. То, что так модно называть «конфликтом архетипов», приоб­ретает в российских реалиях страшный смысл. Позитивистское безразличие современных обра­зованных слоев России, карика­турно повторяющее естественный позитивизм западной цивилиза­ции, вступает в жестокое проти­воречие со слепыми духовными метаниями населения страны. В духовных недрах России вызрева­ют опасные плоды. Ничего еще не кончилось - русский бунт только взял передышку, «русская душа» пока не утолила жажду жизни и смерти.

Неужели не ясно, что дикое ув­лечение населения нашей страны магией и колдовством не имеет ничего общего со спокойным «бы­товым эзотеризмом»new age США и Европы? Что эти «стран­ные люди», маги и волшебники, просто так получают колоссаль­ную власть над толпой? Власть, не снившуюся никаким Гитлерам, - власть религиозную! Какова «их религия», кому она подсудна?

Нерелигиозной Россия быть не может - тогда она просто пере­станет быть Россией. Стало быть, вопрос выбора религии для нее - вопрос первоочередной. С этого выбора она когда-то началась при князе Владимире. При другом Владимире она сделала оборотный выбор. При ком произойдет еще одна перемена?

«НГ-религии» появилась на свет в трудное время. Но в любое иное религиозный вопрос не привлечет даже интеллектуального интере­са.

Россия расположена на пере­сечении трех цивилизаций: евро­пейской (имеющей основные ку­льтурные черты христианства и иудаизма), переднеазиатской (до сих пор остающейся глубоко и пассионарно религиозной в ко­нтексте ислама) и дальневосточ­ной (с ее иллюзорностью мира в буддизме и сакрализацией об­щественного бытия в конфуци­анстве) - возможно, это обуслов­ливает некоторые, так называе­мые исконно русские, черты. Этот же факт навел нас на мысль о не­обходимости совмещения в одном издании интересов религий, опре­деляющих все эти три цивилиза­ции. Что, в свою очередь, и пре­допределило структуру издания.

Высказывайтесь - кафедра открыта!

НГ-Религии – 1997 г.

Русский бунт - бессмысленный и беспощадный
см. Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный .

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .


Смотреть что такое "Русский бунт - бессмысленный и беспощадный" в других словарях:

    Из повести (гл. 13) «Капитанская дочка» (1836) А. С. Пушкина (1799 1837). В оригинале: Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный! Та же мысль, но более развернутая, содержится в «Пропущенной главе» повести, которая не вошла… … Словарь крылатых слов и выражений

    БУНТ - – стихийно возникшее восстание, мятеж. «Страшен русский бунт, бессмысленный и беспощадный» (А. С. Пушкин). Такая характеристика русского Б., данная А. С. Пушкиным, связана не с национальными особенностями русского характера, а с вековой… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

    бунт - БУНТ1, а, м Мероприятие, в том числе и военное, при котором военные или гражданские лица оказывают вооруженное сопротивление государственным властям. Не приведи бог видеть русский бунт бессмысленный и беспощадный (П.). БУНТ2, а, мн бунты, ов и… … Толковый словарь русских существительных

    - — родился 26 мая 1799 г. в Москве, на Немецкой улице в доме Скворцова; умер 29 января 1837 г. в Петербурге. Со стороны отца Пушкин принадлежал к старинному дворянскому роду, происходившему, по сказанию родословных, от выходца "из… … Большая биографическая энциклопедия

    Пушкин А. С. Пушкин. Пушкин в истории русской литературы. Пушкиноведение. Библиография. ПУШКИН Александр Сергеевич (1799 1837) величайший русский поэт. Р. 6 июня (по ст. стилю 26 мая) 1799. Семья П. происходила из постепенно обедневшего старого… … Литературная энциклопедия

    Список понятий, содержащих слово «русский» Содержание 1 Классические понятия 2 Зарубежные понятия 3 Новые понятия … Википедия

    См. также: Революция 1905 1907 годов в России Смена власти в России в 1917 1918 годах … Википедия

    Смена власти в России в 1917 1918 годах … Википедия

    Содержание 1 Эпоха В. И. Ленина 2 Эпоха И. В. Сталина 3 Эпоха Н. С. Хрущёва … Википедия

    У этого термина существуют и другие значения, см. Февральская революция (значения). Февральская революция Часовые охраняют арестованных царских министров в Таврическом д … Википедия

Книги

  • Вилы , Иванов Алексей Викторович. «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный», – написал Пушкин в «Капитанской дочке»… и убрал из романа главу с этими словами. Слова прекрасные, но неверные. Русский…

Стрельцы заслуженно считали себя военной элитой России. Они героически сражались с неприятелем, обживали новые земли, но также стрельцы, недовольные своим положением, подрывали устои русской государственности.

Как все начиналось

В 1546 году новгородские пищальники пришли к Ивану Грозному с челобитной, однако их жалобы царем выслушаны не были. Обиженные просители устроили бунт, который вылился в массовые столкновения с дворянами, где были и раненые, и убитые. Но дальше – больше: собравшегося ехать в Коломну царя бунтари не пустили, заставив государя добираться объездной дорогой.

Это событие разгневало царя, что имело свои последствия. В 1550 году Иван Грозный издает указ о создании постоянного стрелецкого войска, которое пришло на смену опальным пищальникам.

Первых стрельцов набирали «по прибору» (по найму), и состав их пополнялся в основном из бывших пищальников, приспособленных к военной службе. Поначалу количество стрелецкого войска было небольшим – 3000 человек, разделенных на 6 приказов. Туда большей частью входило свободное посадское или сельское население, а вот командовали приказами выходцы из бояр.

Несмотря на то, что в стрельцы нанимались преимущественно люди бедного сословия, попасть туда было не так просто. Людей брали по доброй воле, но главное - умевших стрелять. Однако позднее стали требовать поручительства. Достаточно было нескольких человек из бывалых стрельцов, своим поручительством отвечавших за побег новобранца со службы или утерю им оружия. Предельный возраст для вновь нанимаемых был не выше 50-ти лет – это немало, учитывая небольшую среднюю продолжительность жизни в то время. Служба была пожизненной, однако она могла передаваться и по наследству.

Быт

Квартировались стрельцы в слободах, получая там усадебное место. Им предписывалось разбить огород и сад, а также построить дом. Государство обеспечивало поселенцев «дворовой селитьбой» – денежной помощью в размере 1-го рубля: неплохое финансовое подспорье, учитывая, что дом по расценкам XVI столетия стоил 3 рубля. После гибели или смерти стрельца двор сохранялся за его семьей.

В отдаленных слободах жили очень просто. Улицы были в основном немощеные, а курные (без печной трубы) избы покрыты берестой или соломой, как таковых окон не было, тем более обтянутых слюдой – в основном это маленькие прорези в бревенчатой стене с промасленным холстом. В случае неприятельского набега осадное положение слободчане пересиживали за стенами ближайшей крепости или острога.
Между военной службой стрельцы занимались разными промыслами – столярным, кузнечным, колесным или извозом. Работали только под заказ. Ассортимент «стрелецких» изделий впечатляет – ухваты, рогачи, сошники, дверные ручки, сундуки, столы, повозки, сани – это лишь малая толика из возможного. Не забудем, что стрельцы наряду с крестьянами также были поставщиками продовольствия для города – их мясо, птица, овощи и фрукты всегда были желанными на городских базарах.

Одежда

Стрельцы, как и положено в профессиональной армии носили форменную одежду – повседневную и парадную. Особенно хорошо смотрелись стрельцы в парадной форме, облаченные в длинные кафтаны и высокие шапки с меховыми отворотами. Форма хоть и была единообразная, но с цветовыми отличиями для каждого полка.

Например, стрельцы полка Степана Янова красовались светло-синим кафтаном, коричневым подбоем, черными петлицами, малиновой шапкой и желтыми сапогами. Часть одежды – рубахи, порты и зипуны – стрельцам приходилось шить самим.

Оружие

История сохранила нам любопытный документ, где описана реакция вяземских стрелков на получение нового оружия – фитильных мушкетов. Солдаты завили, что «из таких мушкетов с жаграми (фитильным курком) стрелять не умеют», так как «были де у них и ныне есть пищали старые с замки». Это никоим образом не свидетельствует об отсталости стрельцов в сравнении с европейскими солдатами, а скорее говорит об их консерватизме.

Наиболее привычным оружием для стрельцов была пищаль (или самопал), бердыш (топор в виде полумесяца) и сабля, а конные воины даже в начале XVII столетия не желали расставаться с луком и стрелами. Перед походом стрельцам выдавалась определенная норма пороха и свинца, за расходом которой следили воеводы, чтобы «без дела зелья и свинцу не теряли». По возвращении остатки боеприпасов стрельцы обязаны были сдавать с казну.

Война

Боевым крещением для стрельцов стала осада Казани в 1552 году, но и в дальнейшем они были непременными участниками крупных военных кампаний, имея статус регулярного войска. Стали они свидетелями и громких побед, и болезненных поражений русского оружия. Довольно активно стрельцы призывались на охрану всегда неспокойных южных границ – исключение делалось лишь для малочисленных гарнизонов.

Излюбленной тактикой стрельцов было использование полевых оборонительных сооружений, именуемых «гуляй-город». Стрельцы зачастую уступали противнику в маневренности, а вот стрельба из укреплений была их козырем. Комплекс телег, оснащенных крепкими деревянными щитами, позволял защититься от мелкого огнестрельного оружия и, в конечном итоге, отразить атаку неприятеля. «Если бы у русских не было гуляй-города, то крымский царь побил бы нас», – писал немецкий опричник Ивана Грозного Генрих фон Штаден.

Стрельцы в немалой степени поспособствовали победе российской армии во Втором Азовском походе Петра I в 1696 году. Русские солдаты, обложившие Азов в долгой бесперспективной осаде, уже готовы были повернуть назад, как стрельцы предложили неожиданный план: нужно было возвести земляной вал, приблизив его к валу Азовской крепости, а затем, засыпав рвы, овладеть крепостными стенами. Командование нехотя приняло авантюрный план, но он в итоге с лихвой себя оправдал!

Бунт

Стрельцы были постоянно недовольны своим положением – все-таки они считали себя воинской элитой. Как когда-то пищальники ходили с челобитной к Ивану Грозному, стрельцы жаловались уже новым царям. Эти попытки чаще всего не имели успеха и тогда стрельцы бунтовали. Они примыкали к крестьянским восстаниям – армии Степана Разина, организовывали собственные мятежи – «Хованщина» в 1682 году.

Однако бунт 1698 года оказался самым «бессмысленным и беспощадным». Заключенная в Новодевичий монастырь и жаждущая трона царевна Софья своими подстреканиями разогрела и без того накаленную обстановку внутри стрелецкого войска. В итоге, сместившие своих начальников 2200 стрельцов направились в Москву для осуществления переворота. 4 отборных полка, посланные правительством, подавили бунт в зародыше, однако главное кровавое действо – стрелецкая казнь – было впереди.

За работу палачей по приказу царя пришлось взяться даже чиновникам. Присутствовавший на казнях австрийский дипломат Иоганн Корб ужасался нелепостью и жестокостью этих казней: «один боярин отличился особенно неудачным ударом: не попав по шее осужденного, боярин ударил его по спине; стрелец, разрубленный таким образом почти на две части, претерпел бы невыносимые муки, если бы Алексашка (Меншиков), ловко действуя топором, не поспешил отрубить несчастному голову».

Срочно вернувшийся из-за границы Петр I лично возглавил следствие. Результатом «великого розыска» стала казнь практически всех стрельцов, а немногие уцелевшие были биты кнутами, клеймены, некоторые посажены в тюрьму, а другие сосланы в отдаленные места. Следствие продолжалось вплоть до 1707 года. В итоге дворовые места стрельцов раздали, дома продали, а все воинские части расформировали. Это был конец славной стрелецкой эпохи.